Виталия Саутёнкова, депутата-оппозиционера из Одесского областного совета, называют чуть ли не самым скандальным и одиозным политиком. Его эмоциональные выступления во время заседаний, конфликты с Одесским художественным музеем, обвинение в пророссийской позиции – в каких историях только не фигурировала его персона.

В свете последних событий журналисты ИА «Одесса-медиа» решили пообщаться с главным критиком «трансавангарда». Чтобы, наконец, выяснить истинные причины его конфликта с Александром Ройтбурдом и узнать, будет ли продолжение политической карьеры у народного избранника.

— Многие считают вас довольно экспрессивным, даже агрессивным человеком, а противники и вообще называют – одиозным… вы почему такой?

— Я не считаю себя одиозным. К счастью или, к сожалению, я мало на это обращаю внимания. Если зацикливаться на негативе, то не останется времени на работу, семью, развитие себя и своего внутреннего мира. Да, не буду лукавить – каждому политику хочется, чтобы о нем говорили и писали хорошее. Но, мне кажется, обо мне просто складывается несколько ошибочное мнение из-за одной-двух ситуаций.

— Мы же о конфликте с Ройтбурдом сейчас, да?

— Возможно. Было и много других спорных моментов в моей карьере. Но я бы не говорил об агрессивности – скорее, есть принципы, от которых я никогда не отступлюсь. В противном случае, буду вынужден уйти с политической арены. На Западе, на который мы так равняемся, есть понятие политической истории – и там очень мало тех, кто меняет свои взгляды на 180 градусов между выборами. Нельзя сегодня воевать за красных, а завтра – за белых. И я не могу менять свои убеждения, бегать по партиям, как это делают некоторые местные политики, но наши люди, к сожалению, все равно, продолжают их воспринимать. Это реальная проблема нашего общества –люди по-прежнему очень терпеливы, доверчивы и подвержены манипуляциям.

— О каких принципах, от которых «вы не отступитесь», вы говорите?

— Я за сохранение классических общечеловеческих ценностей. То есть, по сути своей, консерватор. Я против переписывания истории. Считаю, что классическая семья – это мама и папа, а не две мамы или два папы. Выступаю против нынешней системы и реформы образования, когда продлеваются годы обучения, очень многое примитивизируется, ухудшается качество процесса.

— В таком случае, ситуация с Одесским художественным музеем – это ваш политический принцип или тот самый личный консерватизм?

— Смотрите, о Ройтбурде можно говорить, как о художнике и человеке, а можно — о его профессиональной деятельности. С художественной точки зрения я считаю его произведения — антиэстетикой. В постпостмодернизме много талантливых творцов. Но искусство это то, что должно воспевать прекрасное, доброе, вечное, красивое, а в творчестве Ройтбурда я этого не нахожу. Причем оговорюсь, что это мое личное мнение.

Я не выступаю против художника Александра Ройтбурда, я — за закон. Украинский суд постановил, что назначение его директором было незаконным, а увольнение является законным. Эту кандидатуру просто «продавили» анархическим путём, на хайпе и скандале, приобщив народ.

— Кто его «продавил»?

— Лично Порошенко, Борис Ложкин, помогал Луценко в бытность Генпрокурором, предыдущая власть, которую «смели». Их смели, а назначения остались.

По Закону о местном самоуправлении любой руководитель коммунального предприятия назначается конкурсной комиссией, это решение утверждается губернатором, а его контракт согласовывается с областным советом. Это и есть уравновешивание власти.

Но когда областной совет не поддержал эту кандидатуру, не счел ее достойной, то губернатор пошел на прямое нарушение закона. Мало того, контракт заключили сразу на 5 лет… Я бы ещё понял, если бы его поставили «и.о.» до урегулирования всех этих вопросов. Одесский худмузей – это не артхаусный шатёр, а коммунальное предприятие, финансово-хозяйственная деятельность которого находится в подчинении облсовета. Директор обязан своевременно представлять финансовые планы, отчетность, стратегии развития, соблюдать процедуры проведения выставок. Всего этого он не делал на протяжении этих лет, потому что его «крышевал» губернатор и другие. Почему они так рьяны в защите — это уже вопрос не политический, и, скорее, даже не административный, а экономически выгодный. Может быть и сам Ройтбурд метит в политику…

— Ну а вам не кажется, что депутатское «вторжение» в музей (речь идет о нашумевшем конфликте, когда депутатов не пустили в учреждение – ред) напоминает визит Швондера сотоварищи в квартиру профессора Преображенского из «Собачьего сердца»?

— Представьте: депутаты разных фракций – представители разных частей Одесского региона, в составе комиссии, сформированной указом главы облсовета, пришли в подчиненное облсовету коммунальное предприятие «Одесский художественный музей», а руководителя на месте нет. Хозяйственные документы для проверки не дают, штатное расписание тоже, на территорию не пускают. В итоге, мы «поцеловали» двери, а «гуру» контемпорари арта, который называет себя директором, убежал в кабинет к губернатору, отказавшись от какого-либо взаимодействия. По какой-то злой иронии Ройтбурд называет депутатов «налетчиками», в то время как именно его действия и действия его команды имеют все признаки рейдерского захвата коммунальной собственности.

Повторюсь, у себя дома художник может высказывать свою творческую, интеллектуальную позицию любым способом, каким считает нужным. Он может это делать, будучи директором частной галереи или своей собственной. Но на посту директора коммунального предприятия, находящегося в подчинении облсовета, он обязан соблюдать определенные правила.

— Но в депутатской комиссии, которая пришла инспектировать музей, не было искусствоведов и экспертов. Поэтому понята позиция Ройтбурда – люди, не разбирающиеся в искусстве, пришли рассказывать ему, что делать…

— Во-первых, мы не пришли рассказывать. Комиссия проверяет исключительно финансово-хозяйственную деятельность – течет ли крыша, есть ли кассовые аппараты, проверяют списки работников – нет ли среди них «мертвых душ», которые существуют только на бумаге, но при этом получают заработную плату. Мы не говорим, какую картину доставать из запасников, что выставлять, а что нет. Вступая в должность, директор обещал привлечь гигантские инвестиции в музей, поэтому мы проверяем, соответствуют ли его обещания реальному положению вещей. Подчеркну, что такие комиссии действуют постоянно – и мы проверяем множество объектов, находящихся в собственности областного совета.

— Вы же наверняка знаете, что в обществе существует точка зрения, что сторонники Ройтбурда – интеллектуалы и элита, а его противники – просто невежественные люди?

— Я знаю, что сегодня «по-беспределу» некий интеллектуальный бомонд пытается удержать у власти, вразрез закону, директора художественного музея, завтра – другие «луноликие» элитарии, которые считают, что они «понимают лучше», попытаются «продавить» назначение судьи, прокурора, директора оперного театра, по-вашему, это допустимо?

Кстати, после назначения Ройтбурда ни один из одесских музеев не упоминался в СМИ так часто – сотни раз, получается, скандал пошел ему даже на пользу. Этот человек живет на хайпе. Одной из первых его выставок в музее стала экспозиция картин Влады Ралко – с разрезанными человеческими телами, гениталиями. Для хайпа возле музея были раскиданы туши баранов. И внимание публики, действительно, было.

Культура и искусство вообще – это настолько абстрактно и субъективно, разумнее, наверно, говорить о признанности и непризнанности… А для того, чтобы сформировать вкус, в том числе, и существуют музеи. Я был в десятках из них в Украине и за рубежом – в Париже, Амстердаме. Последний раз – в Осло, в музее Мунка, где представлены его известные «Крик» и «Мадонна». Мне нравятся импрессионисты, Ван Гог, Моне – как они передают внутренний мир в своих картинах.

— Раз уж мы заговорили о вкусах, а читаете вы что?

— Читать я люблю, но делаю это, к сожалению, в самолетах в основном – когда точно никто не отвлечет и можно погрузиться в историю. Из современной литературы я не читаю «мейнстрим», кроме Пелевина, пожалуй. Считаю, что на заре своего творчества он писал гораздо глубже и свежее, его произведения, такие, как «Жёлтая стрела», «Чапаев и Пустота», «Омон Ра», «Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда» не могли мне не понравиться, и, наверное это естественно, ведь это постсоветский сюрреализм, что, по меньшей мере, читалось очень ярко моим поколением.

Таких авторов как, Коэльо, Ричард Бах, Дэн Браун и тому подобных не читаю принципиально, так как считаю это литературным фастфудом, а думающие люди давно от него отказались. Мне нравится любая классика, не зря она ею зовётся — от вдумчивой и глубокой, русской, до степенной, обстоятельной и размеренной, английской. Художественная литература — это отдельный мир, погружаясь в который можно забыть обо всем, и такие погружения очень полезны, как минимум, позволяют взглянуть на жизнь тысячей глаз книжных героев. Книга для меня — это ещё и человек, который её рекомендует, я очень избирателен в людях, в друзьях, партнёрах по работе. Нет времени на пустых людей, так же, как нет времени на некачественную литературу. Мнение немногих для меня по-настоящему авторитетно. Так, моя преподавательница по испанскому языку ещё лет 20 назад открыла для меня мир южноамериканских писателей, Борхес, Маркес, Картасар, Онетти, очень активно расширила мои литературные горизонты. Некоторые из их произведений я стоически пытался читать в оригинале…

Ещё я активно увлекаюсь исторической литературой, ведь сколько людей, столько и мнений, столько и взглядов на историю, поэтому каждое историческое событие, если оно мне по-настоящему интересно, на все меня просто не хватит, я пытаюсь рассмотреть с нескольких сторон, для того, чтобы сформировать свое личное мнение. Особенно меня увлекает тема гражданской войны, революции 1917-го и причинно-следственные связи, к ним приведшие. Книга Зыгаря, кстати, очень понравилась по этой теме – «Империя должна умереть».

— Неожиданно… Вы стали известны широкому кругу одесситов и жителей области лишь в 2015 году, и точно не как знаток испанского. Чем вы занимались до этого?

— Я пришел в политику из морехозяйственной сферы. Был на руководящих постах четырех предприятий Министерства транспорта и Связи Украины. То не давнее, но уже такое забытое прошлое, когда министры еще были профессионалами и серьезными людьми, а не профанацией, как сегодня, и у них можно было чему-то учиться. Идея попробовать себя в политике появилась не «с потолка» – мол, кто-то сказал, что можно как-то пробиться. Просто было обидно за то, что происходило в стране, особенно после Оранжевой революции, пришло осознание того, что и как необходимо менять. В облсовет я не шёл ни с кем в коллаборации, хотя, как позже оказалось, мы с Николаем Скориком учились в одной школе (с разницей в 10 лет) и сошлись в политических взглядах. «Старые» политики постепенно сходили с дистанции, это естественный процесс, а ниша новых была пустой.

— Прошло пять лет. За года работы в облсовете что вы сделали такого, за что жители Одесской области могут сказать «спасибо»?

— Каждый год мы подаём отчет о проделанной деятельности, где всё четко расписано. Каждое дело – благое и важное, это то, что людям нужно сегодня. Сказки про светлое будущее никому не интересны. Конечно же, в период пандемии наш благотворительный фонд не остался в стороне и помогал продуктовыми наборами. На протяжении 5-ти лет в десятках районов области мы проводили программу по выездной диагностике зрения и раздали более 14 тысяч пар очков нуждающимся – это и пенсионеры, и малоимущие семьи. Также с коллегой по областном совету, Виктором Баранским, оборудовали 16 компьютерных классов в самых отдаленных районах. Из инфраструктурных проектов – ремонты дорог, освещение улиц, организация парковых зон и скверов. Большое внимание я стараюсь уделять детям, поэтому особенно много сделано детских и спортивных площадок на моем округе. Вообще, есть план превратить Фонтанку в центр развития молодёжи.

— С достижениями понятно. Тогда расскажите и о своем самом впечатляющем провале в облсовете.

— Много есть вопросов, которые расстраивают. К примеру, мы протестовали против поднятия тарифов на услуги ЖКХ, против образовательной реформы. И предлагали областному совету обратиться к президенту, кабинету министров с требованием отменить губительные реформы. Большим разочарованием было видеть, что в коридорах совета депутаты с тобой согласны, а наступает время поддержать обращение в зале, отводят глаза и жмут другую кнопку, «партийная дисциплина» обязывает не поддерживать инициативы другой партии… Обидно, что понравиться руководству партии где-то там в Киеве, для многих важнее, чем быть честным с самим собой и своим избирателем. Так было с вопросом о переписи населения, к примеру. К счастью, среди депутатов сегодня есть и другие, способные поддержать, понимая, что твой вопрос или обращение справедливы. Таких — честных и принципиальных людей, в своем окружении особенно ценишь.

— Завершая наш разговор, можете ли вы назвать проблему №1в Украине, которую необходимо, как можно скорее, решить?

— Слишком много у нас эмоций в политике. Хотя их и не избежать. Должно быть все более организованно, сдержанно и стратегически продумано. Вообще, слово стратегия — это не про сегодняшнюю Украину. У нас все стратегии в том, чтобы дождаться телефонного звонка из-за границы и строго придерживаться инструкций, а то, вдруг, устроят новый майдан и тебя поменяют).

Знаете, какую можно провести аналогию – облсоветы, это подруливающие устройства, а Киев – рулевое. Но нет взаимодействия. Реформа децентрализации, по сути, была проведена централизованно! Реформы здравоохранения, образования, которые также были начаты за здравие, закончены за упокой. За продажу земли вообще нет прощения – это просто «дерибан» ресурса, за который гибли люди, воевали наши предки за каждый сантиметр. По прошествии 15 лет понимаешь, что не так плохо было при Кучме – все познаётся в сравнении.

Открою секрет: у меня есть собственный литературный труд, над которым я работал несколько лет. Это анализ новейшей истории Украины – смотрю, что у нас было 30 лет назад, какие мощности, количество людей, пытаюсь разобрать понятие украинского национализма, культуры, чтобы понять и провести анализ, что у нас было 30 лет назад и, что мы, так сказать, «здобулы» в реальном секторе экономики… И когда смотришь на это в разрезе цифр и упущенных перспектив, становится грустно.