Концепции создания Службы финансовой безопасности Украины — пожалуй, самый интригующий законопроект последних дней.

Его соавторы Вадим Мельник и Вячеслав Некрасов уверены: международное сообщество готово помогать и финансировать нашу борьбу с расхитителями. Но важно — чтобы хоть один план этой борьбы оказался толковым и действенным.

Как известно, в последнее время глава украинского государства не на шутку встревожен тем фактом, что практически все реформы, так или иначе инициированные им и одобренные, либо совсем не идут, либо становятся источником заработка для целого ряда сомнительных личностей. О происхождении этих личностей мы говорить не будем – дабы не воспламенять лишний раз противников по обе стороны идеологических баррикад. Скажем лишь, что в Украине сегодня действительно назрел дефицит хороших решений. А без этого реформ, как известно, не бывает.

На таком, создавшемся стихийно безрыбье, идея, которую предлагают бывший главный налоговый следователь страны Вадим Мельник и ученый-юрист Вячеслав Некрасов – находка почище скифской пекторали.

В руках у Мельника и Некрасова – готовый законопроект о создании Службы финансовой безопасности Украины. Результат двухлетнего труда экспертов, обмена опытом с зарубежными коллегами, итог скрупулёзных расчетов и аналитических исследований. А не бездумная калька с очередного закона.

Недавно Мельник и Некрасов снова выступили в телеэфире с ответами на многочисленные вопросы, которые посыпались на них сразу после первых публичных презентаций этой концепции в СМИ.

Отвечали больше часа. Вывод один: если Петр Алексеевич возьмет новую службу финбезопасности под свое крыло – шанс есть. В противном случае новую реформу ждет крах, ее скомпрометируют еще на берегу. А с внутренней коррупцией – гидрой, которая уже погубила хорошие идеи в НАБУ, САП и отделах по борьбе с самими собой в МВД и СБУ, соавторы концепции обещают разобраться быстро. По примеру своих зарубежных коллег.

Что такое орган финансовой безопасности?

Для тех, кто не в теме. Служба финансовой безопасности (или финрасследований, названий пока много, суть одна) – государственный орган, создание которого сегодня активно обсуждается в Украине. СФБ – силовое ведомство, нацеленное на выявление и расследование фактов неуплаты налогов. По сути, это служба, сотрудники которой ловят за руку неплательщиков и всеми законными способами принуждают их заплатить.

Органы финансовой безопасности хорошо зарекомендовали себя в развитых странах мира. Именно благодаря им культура финансовой ответственности на Западе – это аксиома. И никто, даже президент или поп-звезда, там от карающего меча фискалов не застрахован.

Чем же отличается орган, призванный обеспечить финансовую безопасность Украины, в варианте Мельника-Некрасова от нынешней налоговой милиции ДФС, НАБУ и прочих институций по борьбе с обворовыванием казны?

Тем, что выявлять все преступные схемы здесь будут аналитики. С помощью целого арсенала передовых технологий получения информации. Без шума, пыли и балаганных «масок-шоу» на предприятиях страны.

Кто же они – сотрудники «Сектора А»? Как они будут работать и где их брать? На этот и многие другие вопросы, прозвучавшие в их адрес на интернет-сайтах и в соцсетях, Вадим Мельник и Вячеслав Некрасов ответили в ходе своего нового телеинтервью.

Кстати, в студию был приглашен также гендиректор юридической компании «Спадщина Капитал» Олег Володарский, известный многим своей принципиальной позицией. Разговор получился интересным.

Равные условия для бизнеса

—Вадим Иванович, когда Вы впервые представляли читающей аудитории страны свою «Концепцию противодействия экономической преступности в контексте обеспечения экономической безопасности Украины и определения места органа финансовых расследований в этом процессе», речь шла о том, что новая служба нацелена на решение прежде всего двух важных для страны вопросов. Первый – это стимуляция уплаты налогов, второй – созданиеравных условий игры для каждого участника рынка. Равные условия, учитывая настоящее, это прежде всего — снижение давления на бизнес. Как конкретноваша Служба финансовой безопасности Украины (СФБУ) сможет обеспечить эти равные условия?

Вадим Мельник: Каждый предприниматель, применяющий схематоз (а таким термином в нашей профессиональной среде обозначаются схемы по уходу от налогов), существенно экономит свои средства. А значит, он имеет возможность продавать товар дешевле, в отличие от своих конкурентов из реального сектора экономики, работающих вчистую. Попадая в такие неравные условиях бизнеса, даже самый дисциплинированный бизнесмен рано или поздно тоже задумается о схематозе.

Наша задача – не допустить ухода его в тень. А как это сделать? Создать равные условия для бизнеса. Мы должны этот схематоз вычислить, проанализировать и поломать. И путем внесения законодательных изменений, и через привлечение к уголовной ответственности задействованных лиц. Вот, пожалуйста, вам и выход.

Мега-крыша для войны

— Ряд экспертов утверждает, что объем теневой экономики в Украине составляет сейчас 40-50% от общего оборота. При этом две его трети – это крупный бизнес. Но ведь если крупный бизнес является таким активным игроком на теневом рынке, позволят ли вам с вашей службой охотиться на «касту неприкасаемых» — олигархов, провластных политиков и других представителей узких кругов?

Вячеслав Некрасов: Теневая экономика в нашей стране действительно имеет катастрофические масштабы. И если еще учесть, что у нас 120 миллиардов условных единиц наличных средств находятся на руках, и приблизительно 170 миллиардов хранятся в оффшорных зонах, то можно только представить, насколько огромным может быть такой ресурс для развития нашей экономики.

Ключевой месседж, который содержится в нашей концепции – это борьба не с отдельными преступлениями, а именно с системным явлением – массовым обворовыванием государственной казны. Наша задача – заручившись поддержкой реального сектора экономики, людей, которые хотят работать честно, вскрывать и уничтожать схемы, препятствующие нормальному развитию экономики и равным условиям ведения бизнеса в Украине.

Есть и второй момент, который вселяет в нас веру в успех борьбы со схематозниками. Сегодня Украина каждый день теряет до миллиона своих специалистов – они просто уезжают из страны. Чем это обернется – уже понимают и сами схематозники, большинство активов которых расположено именно в Украине. И мы рассчитываем, что бизнес, даже использующий теневые схемы, все же задумается, и у него сработает инстинкт самосохранения. Ведь еще чуть-чуть, и у нас просто некому будет платить налоги!

Тем более, что мы не ставим перед собой цель уголовного преследования. Наша задача – устранить причины и условия существования криминальных проявлений. И вот это является ключевой особенностью, которая отличает наш орган, призванный обеспечить финансовую безопасность государства, от остальных силовых структур.

— И кому в таком случае должна подчиняться Ваша структура, чтобы иметь полномочия для такой масштабной борьбы?

— Руководство Службы финансовой безопасности Украины должно назначаться Президентом – на конкурсной основе и утверждаться парламентом.

80 процентов «рассыпаний»

— Огромное количество уголовных дел, связанных с финансовыми злоупотреблениями в Украине, просто не доходят до суда, либо рассматриваются там необъективно. Уверены ли Вы в готовности налогового, уголовного и процессуального кодексов обеспечить новой службе адекватную законодательную базу?

Мельник: Я с вами согласен – процент уголовных производств, не доведенных до суда, сейчас огромен. Цифра достигает порядка 70-80%.

Почему это происходит? Я вам скажу, как человек, который долгое время проработал в органах налоговой милиции. И как патриот этой службы я хочу выступить в защиту ее сотрудников – ребят, которые сейчас действительно стараются принести максимальную пользу государственному бюджету. Реально работа идет сегодня максимально напряженная, они стараются доказать свою необходимость, и у них это получается. Результаты говорят сами за себя. При этом трудятся эти люди за суммы, которые просто унижают украинского офицера.

Но это отдельный вопрос. Вернемся к основному: так почему же все-таки 70% уголовных производств закрывается, и только 30% идет в суд?

Причина – не в людях. Причина – в устаревшей и не отвечающей вызовам сегодняшнего дня методике выявления преступлений и их документирования в ходе расследования уголовных производств.

Как ее модернизировать? Мы и говорим об этом в своей концепции. И один из главных тезисов – это изменение подхода в формировании оснований для регистрации уголовных производств, в рамках которого претензия конкретному предприятию реального сектора экономики выдвигается только тогда, когда реально доказана преступность самой схемы и факт его в ней участия. Только в этом случае мы можем ставить вопрос о проверках и прочих следственных действиях относительно конкретного субъекта предпринимательской деятельности.

Что касается нормативной базы. Мы предусмотрели ряд ее изменений – и в уголовном кодексе, и в уголовно-процессуальном. Среди них – новые положения, закрепляющие в законе статус аналитика, аналитического заключения и многие другие, дающие новой службе эффективно выполнять поставленные перед ней задачи. То есть, все то, без чего наша служба работать не сможет.

Некрасов: Законодательная база сегодня – это благодатная почва для схематоза. Более того, она просто вынуждает бизнес пользоваться такого рода инструментом. Именно поэтому и рассыпаются уголовные производства, когда выясняется, что в принципе-то схема действует в рамках закона. И доказать, что она является преступной, вообще не представляется возможным.

Нужна ли финбезу своя прокуратура?

— Олег Эдуардович, мы познакомились с Вами во время заочной дискуссии, которая развернулась в СМИ после обнародования наших эфиров с участием Вадима Мельника и Вячеслава Некрасова. Тема, которую подняли Вы — это перспектива создания курирующей прокуратуры в составе Генеральной прокуратуры. Почему Вы считаете, что органу финбезопасности нужно собственное представительство в судах?

Володарский: Концепция Мельника-Некрасова выгодно отличается на фоне того, что происходит в силовых органах сегодня. Она рабочая, она действительно используется в Европе и по всему миру – но проблема в другом. Не застрянет ли и этот хороший труд на уровне коррупции? Ведь то, что мы видим сегодня – это настоящее цирковое шоу, которое всех радует, но не приносит государству никакой пользы.

А эти ребята ставят правильный вопрос по поводу злостных неплательщиков, большинство из которых – представители крупного бизнеса. И меня очень пугает тот факт, что им обязательно начнут ставить палки в колеса. И в первую очередь – прокуратура, которой напрямую подчиняется орган, а также суд, который у нас сегодня работает не совсем тактично. Создание же собственного органа обвинения позволит обеспечить финбезу максимальную независимость.

— Вадим Иванович, а каково Ваше мнение? Нужна ли новой службе собственная прокуратура?

Мельник: Думаю, что все-таки нет. Как практик могу сказать, что любой суд и любой прокурор, получив качественное уголовное дело, качественное подозрение и качественное обвинение, даже если и захотят, то только в самых редких случаях смогут обыграть эту ситуацию в пользу обвиняемого. Уголовное производство со слабой доказательной базой и дает поводы для возникновения коррупционных рисков. Но уголовное производство с правильно и полно собранными доказательствами «продать» не рискнут. Также сведены практически к нулю риски влияния на аналитика и его аналитическое заключение: весь процесс автоматизирован, каждый шаг аналитика можно перепроверить и в таком случае ни один адекватный сотрудник не пойдет на злоупотребление. Так будет работать созданная нами система.

Набсоветы. Идея «из народа»

— Наша дискуссия действительно получила хороший общественный резонанс. Мы познакомились с сотнями мнений и комментариев — как от неравнодушных граждан, так и представителей бизнес-кругов. Интересует эта тема силовиков, сотрудников фискальных органов, политиков и журналистов. Одним из самых интересных предложений, прозвучавших в ходе дискуссии, стала идея создания наблюдательного совета при Службе финбеза. Как Вы думаете, сможет ли такой орган принести реальную пользу?

Володарский: Для того, чтобы не было локальных войн, и мы не выясняли ситуацию по уголовному кодексу и не противостояли друг другу, должен быть очень серьезный диапазон мнений. Нужно дать слово не только журналистам и правозащитникам, но и представителям бизнеса – в первую очередь среднего и малого. Потому что именно реальный сектор экономики сегодня задыхается больше всего.

Приведу всего один пример. В Ютюбе я видел передачу, герои которой – предприниматели, утверждают, что им сегодня совершенно не дают работать. Они в детский садик поставляют стройматериалы, а им арестовывают накладную и отправляют в суд. А суд – это 6-8 месяцев. И человек в этой ситуации не защищен совершенно ничем.

Так вот, если у новой службы не будет диалога на такие темы и с представителями бизнеса, и с первыми лицами государства, подобных ошибок будет масса. Ведь человеческий фактор у нас еще никто не отменял.

Мельник: Абсолютно согласен. Хоть мы и не говорим в своей концепции о создании набсовета, мы готовы максимально сократить путь коммуникации между бизнесом и правоохранительным органом. Это очень важно и правильно. Как раз наблюдательный совет сыграет роль коммуникатора, оказывая нам посильную помощь на взаимовыгодных условиях. С одной стороны транслируя нам вопросы, которые интересуют общество и бизнес, а с другой — разъясняя и обществу, и бизнесу, почему мы так поступаем.

Готов ли Запад денег дать?

Проект создания службы финразведки появился не на пустом месте. Это — результат глубокого анализа соответствующего опыта развитых стран мира. Верят ли в вашу службу представители международного сообщества? И как оценивают перспективы ее создания?

Некрасов: Буквально на прошлой неделе мы обсудили свою концепцию с представителями ОБСЕ и Совета Европы. И когда мы объяснили им сам механизм расследования, когда показали, как может работать эта структура, обрисовали ключевые проблемы, не дающие нашему обществу и силовым структурам развиваться, они согласились с тем, что мы идем по правильному пути.

Мы все в месте сошлись в едином мнении – на основе этой концепции можно создать уникальнейший проект, который даст правильный вектор движения и другим силовым структурам Украины.

Запад готов к финансированию подобного рода структур. Но только при одном условии: если новые проекты не повторят ошибок уже созданных.

Финбез и налоговые накладные

Володарский: В течение прошлых двух недель граждане Украины наблюдали за попыткой министра финансов Александра Данилюка обвинить в бездействии руководство ГФС Киева. Причиной конфликта является массовое неблокирование рисковых налоговых накладных, чем допущено формирование фиктивного НДС на миллионный суммы. Стороны публично обвиняют друг друга, и порой дело доходит до откровенно комичных ситуаций.

Вообще блокирование налоговых накладных — это отдельный и очень интересный вопрос, и в первую очередь тем, что блокируются налоговые накладные живого бизнеса.

Приведу один из тысяч примеров. Предприятие по производству асфальта закупает компоненты для его изготовления, и в дальнейшем этот асфальт реализует. Однако его налоговую накладную система блокирует в связи с тем, что асфальт не был приобретен.

Так он действительно был не приобретен, а изготовлен. Однако система это почему-то считает «пересортом». Это в свою очередь не дает права на формирование налогового кредита по НДС покупателю такого асфальта. И покупатель откажется от этого производителя, потому что не имеет права на налоговый кредит по НДС. Что же делать производителю? Закрывать производство?

Предприниматели Украины стали объединяться в общественные движения, протестуя против этого ноу-хау. Они утверждают, что система выдает огромное количество ошибок при оценке факторов риска.

А если бы служба финразведки уже работала и действовал ее аналитический центр, — был бы обнаружен аналитиками такой фиктивный НДС?

И еще: если министр финансов Украины заявил о формировании фиктивного НДС на миллионные суммы, нужно ли было внести эти сведения в ЕРДР? Обязаны ли следователи налоговой милиции начать досудебное расследование и таким образом отреагировать на практически сообщение о преступлении через СМИ?

Мельник: Вы правильно говорите: комизм ситуации заключается в том, что упомянутый вами производитель асфальта получает заключение о пересорте и автоматическую блокировку накладной только потому, что на входе у него асфальта нет и быть не может. Ведь на входе у него – отдельные компоненты, из которых он и должен сделать свой асфальт!

Что касается конфликта между Министерством финансов и ГФС Украины – рассуждать о нем я не могу, потому что досконально его сути не знаю. Просто тоже читаю в прессе, не более того. Но то, что система сегодня работает с перебоями – факт. Многие накладные предприятий живого бизнеса блокируются по ошибке, и человек не может продать свой товар, потому что его никто не будет покупать без налоговой накладной: невыгодно.

Наш аналитический блок не выявил бы пересорта в этом конкретном случае. Более того, мы данного производители вообще бы не трогали. Наша система получения информации построена так, что мы без труда бы поняли: это не схематозник. Как? По целому ряду признаков. Это не просто прохождение налоговой накладной, но и другие параметры, которые мы получим через свои базы данных. И такой подход для честного бизнеса неоценим – он позволяет ему не нервничать и продолжать работать спокойно.

Даже если мы видим, что в одном из звеньев все-таки есть пересорт и берем этот конкретный случай в работу, это не значит, что замеченный в нем конкретный человек из живого сектора экономики однозначно виновен. Закупая, к примеру, товар у фирмы-«бабочки» во втором или третьем звене, он мог и не знать о ее преступной деятельности. Он купил кирпич, а что там на входе были бананы — он же мог просто не знать!

Некрасов: Система оценки налоговых накладных работает в автоматическом режиме. Саму методологию и процесс этой работы прописывало Министерство финансов. Ему же принадлежит и право администрирования этой системы.

А значит, что именно Минфин должен мониторить работу своей системы, отслеживать все связанные с этим процессы, чтобы не допускать таких ошибок. Сам подход к решению вопроса – что система должна работать в автоматике, это правильно. Но то, что происходит с ней сейчас, дает право говорить о возможной служебной небрежности отдельных чиновников.

Мельник: Добавлю также, что в уголовном Кодексе Украины существует статья 211, которая предусматривает уголовную ответственность за издание нормативно-правовых актов, которые влияют негативно на наполнение бюджета.

Проверка предприятий со стороны финбезопасности. Как это будет происходить?

— Президент поручил разработать законопроект о создании единого органа расследования финансовых преступлений, работники которого получат эксклюзивное право «входить» с проверками на предприятия. Какой же алгоритм действий по проведению таких проверок предусматривает ваша концепция?

Мельник: Проверка – это один из ключевых факторов. Он определяет сумму ущерба, который вменяется субъекту за уклонение от уплаты налогов. Поэтому я как следователь буду выбирать момент, когда будут собраны все доказательства, и рассчитывать время — чтобы мне хватило его для расследования уголовного дела в рамках установленного законом срока.

По алгоритму действий. Что касается крупного схематоза – здесь мы будем работать от аналитического заключения. Этот документ будет иметь свой четкий статус, выписанный в законе, являясь фактическим уведомлением о преступлении. И только после его подготовки к процессу подключается следствие. Обязательно будут возникать ситуации, когда аналитику недостаточно будет информации с баз данных, нужна так называемая оперативная подработка. В этом случае подключается оперативный сотрудник с возможностью собрания дополнительной информации в рамках оперативно-розыскных дел. Но именно аналитик выдает готовый продукт, описывающий все нюансы преступной схемы. Задача же следствия – провести следственные действия по готовым рекомендациям аналитика, используя уголовно-процессуальный кодекс и доводя вину человека в уголовном процессе.

Почему же мы тогда говорим, что проверка уходит на задний план? В чем изюминка нашего законопроекта? Мы уверены, что аналитическое заключение будет содержать максимальное количество информации, а это позволит нам без проверок установить, какое именно предприятие уклонилось от налогов. Мы не будем идти к тем, кто ни в чем не замешан. Мы не будем проверять предприятия, которые, возможно, и попали в схему, но пользуются ею не систематически, а вынужденно, ситуативно. Но если это системное нарушение, факт которого доказан нашей аналитической службой, – тогда и будет назначена проверка в рамках уголовного производства.

А как все происходит сегодня? Сегодня мы получаем акт и вносим его в ЕРДР. Но при этом мы не понимаем — имеет это судебную перспективу или нет. И здесь нет ничьей вины. Ни следователей, ни оперативников. Так прописан уголовно-процессуальный кодекс: акт считается фактическим сообщением о преступлении. И мы обязаны его внести! Вот откуда у нас рождается давление на бизнес! Акт появился в ЕРДР – мы идем на предприятие. И что мы там делаем? Проводим выемки документов, компьютерной техники, допросы, обыски, блокируем счета и тому подобное. Далее в таком же порядке отрабатываем его контрагентов. В общем, всячески тормозим его деятельность. Не зная наверняка – повторяю, есть ли в этом реальная необходимость.

Некрасов: Хочу добавить еще один момент. Даже выявив различного рода схемы, мы намерены предлагать предпринимателям не суд и срок, а добровольное возмещение всех причиненных государству убытков. И если он их возмещает, мы не вносим эти данные в ЕРДР.

Но если субъект продолжает это все оспаривать и не соглашается с объективными выводами, мы открываем уголовное производство. Но и в этом случае мы предлагаем вариант, связанный с использованием принципа медиации – где субъектам предлагается компенсировать ущерб и договориться с государством. Если он соглашается – мы свои действия останавливаем. Ведь зачастую овчинка выделки не стоит. Мы не готовы затрачивать колоссальный ресурс и содержать такую огромную структуру, чтобы иметь пшик на выходе.

Вплоть до министерств!

— В одном из своих интервью, Вадим Иванович, Вы произнесли фразу: «Мы обязаны вычислять коррупционный сегмент, иначе грош нам цена». Это заявление многие критики посчитали слишком громогласным. Какие у Вас основания заявлять о грядущей победе в антикоррупционной борьбе?

Мельник: Я абсолютно не сомневаюсь в том, что наша служба сможет справиться с этой задачей. Все будет зависеть от организации работы аналитического блока, нацеленного исключительно на вычисление схемы преступления и его инфраструктуры, включая чиновников и органы, которые дают незаконные преференции.

Например, делается анализ ввоза на территорию Украины импорта под видом гуманитарной помощи. Кто задействован в этом процессе? Таможня, субъект предпринимательской деятельности, благотворительный фонд и так далее. Здесь же задействовано и Министерство социальной политики, которое обозначает этот груз как гуманитарную помощь и подписывает документы.

Составляя схему преступления, субъектную инфраструктуру, мы четко прописываем в ней и роль этого министерства. И понимаем, что схема преступная, а благотворительные фонды не заказывали и не получали этот груз. То есть, прошла тривиальная контрабанда. А значит, мы идем в числе других и с соответствующими вопросами к сотрудникам Минсоцполитики, которое светится в нашей схеме как один из ее элементов. По-другому быть не может. Так сработает наша аналитика.

В погонах или без?

— Сейчас много споров на тему демилитаризации Службы финбезопасности. Будет ли место в новой службе людям в погонах – следователям и операм?

Мельник: Что касается блока, который должен расследовать уголовные преступления. Это – следователи и оперативные сотрудники. Их наличие обязательно и мы в своей концепции это предусматриваем.

Должны ли быть эти сотрудники в погонах или нет, мой ответ – только в погонах. Ведь если мы говорим об силовом органе, который должен навести порядок в финансовой сфере, продолжить начатое налоговой милицией дело, то работать в нем должны только офицеры.

«Сектор А». Где брать гениев?

— Основой органа финбезопасности, согласно вашей концепции, должен стать так называемый «Сектор А» — аналитическая служба. Что это за команда аналитиков? Какой уровень полномочий они будут иметь?

Некрасов: В законе о СФБУ мы намерены прописать особый статус аналитика, который является даже более высоким, чем у эксперта.

Аналитическое подразделение будет напрямую подчиняться главе нашей службы. Однако при этом сам «Сектор А», как вы его называете, получит максимальную независимость в своей работе.

Это будут креативные люди, обладающие знаниями в экономической и юридической сферах. Их уровень компетентности должен быть выше экспертного, того, о котором мы привыкли думать в рамках досудебного расследования.

Кроме того, они должны иметь четкое понимание специфики работы в IТ.

— Где же их найти, таких мега-профессионалов?

— Представьте, это не проблема. Украина занимает пятое место в мире по количеству креативных людей в IТ-сфере. Наша страна – один из лидеров по наличию генераторов идей, способных не только придумать что-то новое и полезное обществу, но и внедрить это в жизнь. То есть, у нас специалистов достаточно. Но как нам привлечь их в новую службу?

В первую очередь мы намерены сделать все возможное, чтобы эти люди получали у нас достойную зарплату. И тогда это будут специалисты, которые безусловно заряжены на результат.

Хочу особо подчеркнуть: мы заручились поддержкой наших европейских коллег, которые уже прошли этот путь. Наши партнеры готовы оказать помощь в обучении аналитиков для службы финбезопасности Украины.

Они готовы предоставлять свои учебные базы в Европейском Союзе и на территории Украины, а также программные продукты, с помощью которых мы сможем в кратчайшие сроки наладить работу финбезопасности и ее «Сектора А».

С коллегами надо делиться!

— Как известно, на базе СФБУ планируется создать аналитический центр исследования и оценки финансовой составляющей бизнеса. Эффект будет достигнут только при условии доступа аналитиков к максимальному количеству имеющихся баз данных. И если это аналитический центр, действующий в интересах государства, будет ли он предоставлять доступ к своим информационным массивам другим госорганам (в том числе правоохранительным) для выполнения возложенных на них задач?

Некрасов: Создавая мощный аналитический центр, было бы глупо зацикливаться только на внутреннем информационном обеспечении будущей службы.

Поэтому должны быть четкие коммуникации – как с органами местного самоуправления и центральной государственной власти, так и со всеми правоохранительными ведомствами.

Ведь это огромная проблема наших силовых структур – отсутствие системы коммуникации. Мы не допускаем коллег из других органов к своим базам данных. Через это прошла вся Европа, страны Прибалтийского региона, но когда там начали постепенно налаживать систему обмена информацией между всеми силовыми структурами, сразу все наладилось.

Интересно, что в ходе нашей недавней встречи прибалтийские коллеги сказали: «Ваша концепция полностью соответствует тому, к чему мы пришли только сейчас». И это стало для нас лучшим доказательством того, что мы двигаемся в правильном направлении.

У нас была возможность презентовать Концепцию создания Службы финбезопасности и нашим польским коллегам, и экспертам из Румынии – представителям очень мощного аналитического блока, сотрудники которого уже имеют свободный доступ ко всем массивам данных.

Я, конечно, был даже удивлен тем фактом, что 40 процентов Европола – это аналитики из Румынии. И 30 процентов Интерпола, куда входят сотни стран – это тоже румынские специалисты! Представляете, какой у них там уровень подготовки?

И это стало возможным для только тогда, когда все силовые структуры этого государства объединились ради одной, самой главной цели – защитить бюджет страны и дать достойный отпор тем, кто хочет подорвать ее финансовую безопасность.